1762 р. липня 22. Харків.— Свідчення в Харківській полковій канцелярії Никифора Федоренка, учасника нападу на будинок майора Романа Шидловського в місті Мерчику у серпні 1759 р.
1762 году июля 22 дня представленные при доношений от служителя господина маеора Романа Шидловского бурлаки и ватагу в разорении в 1759 году дому ево порознь распрашевани и показалы: 1. Зовут ево Никифором Амеляновим, сином Федоренком, от роду ему двадцать пять лет, природной черкашенин, родился и взрос малороссійскаго Гадяцького полку в местечку Зѣнковѣ , а по взрастѣ , отлучась от отца и матери, пошедши Ахтирского полку в мѣстечко Котелву, жил с найму у полкового асаула Ефима Степанова, сина Зашаловского, кои тогда был еще сотником, до трех год, а между тем, не пожелая у него жить, согласись з другим ево работником Петром, захож из малороссийскаго города Веприка, от него, Зашаловского, посоветовались оттойти и, где случится, нанятся в работу в другом месте. И по отходе в летное время пред косовицею заходили невѣдомо какого генерала Алексея Григориевича Разумовского в хутор управителя ево прозванием Водяницкого, а имены не знает, состоящей в Мураховских дачах под бором, в урочище на Бузовой, где поработаясь дней з два, он, Никифор, оставя предписанного товарища своего Петра по нежеланию ево никуда с ним иты, сам пошел в близсостоящий оного в том же бору другой хутор, не знает какого-то помещика, прозванием Уманцева, в коем переночевав, на другой день при отходе пристал к нему живущей в том хуторе работник Корней Телбушенко, кои родом из Богодуховой, и, с оним посовѣтовав, пошли с тѣем намѣрением, чтоб от того хутора заиты в далнее растояние безвестное хозяину его Корнея — реченому Умацову—место, нанятся ж в работу, где случится. И идучи вышеписанним бором, дорогую встретился не знает с каким молодиком, названим себе Никитою Сухоруковим, краснокутским уроженцем, коему на вопрос, как они обявили, что йдуть мѣста искать к найму, то и он, воротясь, обявляя такой же случай к ним пристал и идучи втроих тем же бором и дорогою того ж дня встретилсь с живущим в том же бору вишеименованного Разумовского караванах человеком Федором Свириденком, которой искал пропавших ис тѣх караванов свиней. Исшедшись, как они на вопрос ево, обявили ему о себѣ , что за люде и куда идут, то он стал подговоривать их к себѣ , почему, как оны к нему в тот караван поишли, то потому же он, Свириденко, накормя их, стал подговоривать, даби приставали к нему в воровскую партию, обявляя ж, что де еще такових молодиков соберем и поидем де на разбой. К чему они по тому ево подговору склонясь и остались у него и, дождався вечера, набравши харчей, оставя жену ево, Свириденко, в доме, поишли все четыре под его, Свириденковим, предводительством в показаний бор, где переночевав, пробрались в густую дубину, найшли на таких же бродяг двух человек, ис коих один говорил по-черкаскии, а другой — по-рускии, и назвали себя беглимы работника ми господина маеора Романа Шидловского. Черкашенин — табунщиком Степаном, а руской — служителем Григорием, а прозвання не знает, и по подговору Свириденковому тотчас пристали к ним в ту их партию, и как начали совѣтовать, куда иты на добичь и на разбой, то оной внов приставший Григорий обявил: болѣе де нѣгде лутче добычи достать, как у оного маеора Шидловского, толко б было болше людей, почему означенной Свириденко, вѣдая всѣ тамошние жилья и места тех людей болѣе, и начал собирать, а им велел в той дубынѣ быть и собрал к ним пяти еще адинадцать человек по разним местам и хуторам. Во-первих, того ж дни с хутора краснокутского атамана, а имени и прозвання не знает, работника Ивана, а отколь родом, не знает же, аднаго ночью ис хутора живущей в показанном же Красном Куте вдови судьихи, а именны и прозвання не знает же, скотаря Кондрата, родом рублѣвского, и овчаря Григория родом же из Деревок, итого двух, а на другой день в хуторѣ калантаевского атамана, прозванием Чапле , работника Николая, а отколь родом, не знает же, одного на третий же день в той же дубыннѣ сыскал идущих дорогою ис Полтави четирех человѣк бродяг Полтавского ж полку села Иванов жителей Лукяна, Давида, Амеляна да,Наума, а прозвання ни единаго не знает же, кои, как сами они обявлялы, в Полтаве жили и гонилы в какого-то купца в Шленск покупние воли и от него бежали, а на четъвертой день, пошедши, привел ис хутора Опошнянского селитренного заводчика Кирияка работников трех человек: Андрея, Терентия и Семена, родом из-за Опошнего из села Петровки, итого всех набралось шестнадцать человек, а сам он, Свириденко,— седмой на десять по собрании ж людей предявленой назвавший себя служителем Григорий посоветовал ему, Свириденку, и всей партии имѣт при себѣ по ружю и по дротику, то оной Свириденко в ответ обявя, что ему то достать не трудно, шатнулся невѣдомо куда и на каждого человека по ружю і по дротику с порохом и пулямы чрез два дни собрал, то оной Григорий велел ему собирать еще и лошадей, а сам ездил в местечко Мерчик для проведования к собранию времени, когда на дом его, Шидловского, напасть и пока оной оттолю к ним возвратился, то Свириденко и семнадцаты лошадей з седлами и уздами и конской воз при парѣ лошадях со всею упряжю да особливо две лошади чрез два дни собрал, а где все оное брал, на вопрос их не сказывал. Как же совсѣм приготовились и Григорий ис провѣдок возвратясь обявил, что де нине самое удобное за малолюдством и за неимением в домѣ реченного маеора Шидловского к нападению время, тогда ис той дубыни подвинулись ближе к Мерчику и перебрались в Мураховский бор, отколь ватаг возвращался в дом с возом за харчми, а по привозе ездилы еще в шести-человеках, в том числе и он, Федоренко, из ватагом, в пасѣку богодуховского казака, по прозванню Гриценка, за другим возом и, взяв оной, по приезде к партии переночевав и передновав в
том же бору, дождався другой ночи, поехали к Мерчику, коего не доезжая в разсуждении, что за одну ночь исправитись и возвратится невозможно, дабы изимани быть не могли, остановились и дневал в Валковском болшом боираке, а дождався вечера, поехали прямо в Мерчик и, подъехавши ночью под самое село, оставя в бойрачку в яру возы, верхи на лошадях подъехав из яру ближе ко двору и воротя четирмя человеки — Кондратом, Семеном, Йваном да Григорием — назад к возам лошади, в тринадцати человеках с ватагом, оставя вокруг двора и на воротах сторожи, ухватись в незапертую хвортку, а другие скорости ради чрез дѣлованье перефтясь в двор и ис них ватаг ис табунщиком Степаном и с називаемим себя служителем ево, Шидловского, Григорием и с ним, Федоренком, вхватясь таиним образом в сени, бросились было прямо в светлицу, токмо в оних дверей иснутра запертие были и отворить не могли, для того как захваченного в сенях адного спящего мальчика сталы стращать мучением и наущать, чтоб приказал двери отперта с обявлением якобы господского приизду, та по обявлению ним того, оние двери по приказу какои-то старухи девкою и отворени, тогда он, ватаг, с товарищи, реченим Степаном и Григорием, оставя его, Федоренка, на сѣнечном порогѣ на сторожи, сами тотчас бросились в светлицы и, вхватя панича на лежку, мало погодя из светлиц с ключами вывели и водилы по всем коморам и за ним вслед ходила не знает какая баба, и тѣ комори поотмикав, как во оних, так и в светлици имеющиеся разные пожитки и плате брали, и сундуки поразбывав, потому же имеющуюсь в них поклажу и денги, а сколко числом, не щитал, позабирали и дважды господским же возом самотужки к своим возам отвозили и, переклав на свои возы ис конюшнѣ двух лошадей меринов, гнедого да вороного, и, вивев панича ватаг из двора в поле по примеру с пол- версти, пустил обратно, а сами все поехали обратно и, не доехав онаго, до света дневалы в богодуховском бору, а, дождався вечера, ночю поехали и приехавши под двор ево и, едучи, повел он, ватаг, со всем тем багажем в другую сторону в бор к имѣющемуся у него растоянием по примеру с полверсти зделаному деревяному потайнику, а приехав, раскрив оной весь тот богаж и денги, також ружя и дротики похоронилы и потайник по-прежнему закрили и лошади у него оставили, а по дѣлу ни на кова, опасаясь дабы с чем признани не были, не чинили и велел оной ватаг всем им расходится врознь, токмо б далече не заходили и приходили б для поделу чрез неделълю, почему оны за оставлением им Степана и Григория при себѣ четирнадцать человек и пойшли и жили по разним хуторам, а другие по бору и по степу, а потом, чрез неделю, обратно к нему, ватагу, по тому его приказу собравшись, ходили и подѣлу требовали, токмо он якоби сътрашась, чтоб где с теми пожитками признани и поймани бить не могли, того поделу не учинил, а обявил: пусть де оно еще до времени полежит. Тогда они по-прежнему от него пойшли в бор, в коем он, Федоренко, от них и разлучился, а поживя по разним хуторам с неделю, пошел Ахтирского полку в село Писаревку и нанявся в жителя Івана Прокопенка в год в работники, а виживя оной, отшедши, жил еще в селе Любовки в священника Григория, а прозвання не знает, в работниках адин же год и по случаю битности ево ис оним священником в предявленной слободки Писаревки, а поминутого називающаго себя служителем Шидловского Григория в той Писаревки видал и на вопрос его обявлял, что он живет тамо у Кобеляцкого, а что он точно за человек, не знает. Как же отслужась, от того священника в прошедший сего лета Петров пост отойшел, заходил в предупомянутой судьишин хутор и жил с неделю и как случилось ему, Федоренку, с того хутора с тамошним скотарем искать в полѣ пропавшаго скота, то и в другой раз вишеписанного Григория, идущего с поля с плугом в хутор реченного Кобеляцкого, видел, который на вопрос его обявляя, что он жителство имеет во оного же, Кобеляцкого, между ж тем, когда ему, Федоренку, живучи в том же судъишином хуторе случилося пойти с овчарем за овцами в поле и сойтится з другим овчарем с хутора упоминаемого калантаевского атамана Петром и оной Петр подмовлял его, судьишиного овчаря, в Опошне на случившейся в праздник Ивана Богослова ярманок, как он со обявлением, что никакой ему надобности нет, от того отказался, то он, Федоренко, обявил, яко ему в тот ярманок надобность есть и изговорясь в тот ярманок для покупки табаку ходили, где и показанного табунщика Степана видеть ему, Федоренку, случилось и обявлял, что он жителство имеет с найму у тамошнего селитерного заводчика Кирияка и о забранних у господина маеора Шидловского пожитках один другому напоминали и он, Степан, обявлял ему, как де за расходом ево, Федоренка, с товарищи остался он с Григорием у ватага, то де толко пожили с неделю и по тому же от него пойшли, а пожитками не дѣлились и естли оние ль цѣлие, за небитием ево болѣе у ватага не знает, и про оного Григорія обявлял, яко жителство имеет по тому же в Кобеляцкого хуторе и при том говорил, когда де доведется теми пожитками дуванитись, то би и на его часть оставляли, что поговоря, оставя его, Степана, ис того ярманку с атаманом-овчарем он, Федорченко, по-прежнему пришел в тот атаманский хутор. А ис оного ходил и жил в предреченном Водяницкого хуторѣ болѣ е неделѣ и намеревал нанятся в год, токмо ему обявлено, что за ймением потребного числа работников надобности в нем нет. Тогда он ис того хутора пошел в Уманцов хутор, в котором и товарища одного Корнея, кой как више значит, бил при грабеже маеоровского дому и зойшов с оним, переночевавши, согласись, на другой день тайно пойшли для свидания к матери Корнеевой в местечко Богодуховку и ишли мимо вишеписанние Разумовского каравани, где и означенной ватаг живет, которой, усмотря их, оставлял и они, постояв с ним малое время, между разговорами и о тех пожитках спрашивали, на что он обявлял, яко все находятся в целости и велел им к нему наведоватся и при том спрашивал, не знают лы они, где часто упоминаемого називаемого себя Шидловского служителем Григорий находится. На что как оны о жителстве ево в Кабеляцкого ему обявили; тогда он сказал, что Григорий — крепосной его, Шидловского, человѣ к и сверх того на вопрос их обявил, яко и еще один товарищ их — Никита — по бору близ тех караванов скрито ходит, коего они, вишедши дорогою, в том бору найшли, при коем явилось и товарищей неведомо каких пять человѣк, которого по тому же о тех пожитках спрашивали и оной обявлял, яко он в него, ватага, бил и тѣ пожитки находятся вцелости, то оны, Федоренко и Корней, приказивали ему, Никитѣ , чтоб были целие. По тому же пошли к матери Корнеевой и, тамо побив малое время, того ж дни возвратясь обратно, и шли к хутору реченного господина маеора Шидловского с тем намѣ рением. чтоб нанятся в годовую работу и как прийшли ввечеру в Мерефянские дачи, то тамошние жители, а хто оние именно, признав их за сумнителных людей, изимали и представили к нему, Шидловскому, коему как они о разорении дому его признались и о ватазѢ обявили, то и оной ватаг по указиванию Корнеевому изиман и все три представлени в полковую канцелярию, болѣ е ж вышеписанного он, Федоренко, на воровствах и разбоях не бивал, воров и разбойников и их пристанищ, також хтоис них именно чоловіка ево заколол: яко ево сколото за двором на воротях, а он был у дворВ при ватаз'Е, також и людей ево пяти человЪк были, кто, кроме той бабы, коя ходила за паничем, и то не он, но другие товарищы, хто именно, за ночним зременем не приметил, не ведает и в сем своем распросе сказал самую правду. На подлинном рука приложена тако:
К сему распросу Харковской полковой канцелярии писец Яков Сакменков
вместо вышеписанного Никифора Федоренка по его прошению руку приложил.
Філіал ЦДІА УРСР у Харкові, ф 31, спр. 591, арк. 2—5. Копія.
Поиск предков и потомков, сбор информации, генеалогические исследования и построение родовых деревьев для следующих фамилий: Дорошенко, Дик, Верба, Кравцов, ПолОвый, Курбановский, Коноплин, Будников, Синельник, Каченовский/Коченовский/Коченевский, Родкевич/Радкевич, Роскладка/Розкладка/Раскладка/Розкладко
mtDNA - J1c5